Шура, Александр Прохорович Михайлов, никогда не возражал против появления в их доме очередных питомцев Веры и вообще серьезно относился к ее работе в зоопарке. А вот литературное творчество, возникшее на каком-то этапе их совместной жизни и захватившее Веру слишком сильно, он воспринимал неоднозначно. И дело даже не в том, что ему пришлось очень скоро привыкать к роли «мужа писательницы Чаплиной». Литературный труд, которому Вера так настойчиво отдавала уже почти всё свое свободное от зоопарка время, стал соперником, отнимающим жену. Но, наверное, это был не самый подходящий предмет для ревности – борьба с ним по сути была бесполезной и поэтому выражалась в бытовом оппортунизме и мелкой партизанщине.
Тяжелее всего Александр Прохорович переносил отъезды жены в дальние края. Уже на следующий день после расставания у него начинался очередной приступ «эпистолярной болезни», от которых не раз страдала почтовая служба молодой советской страны. Зная ее (почтовой службы) недостатки, Шура строго нумеровал по порядку свои многочисленные письма в пункт прибытия Веры, чтобы та, в случае пропажи какого-либо из них, могла поставить к стенке весь персонал местного почтового отделения.
Впрочем, Вера Чаплина, приехав с Толей по путевке в какой-нибудь Сухумский пансионат, очень нерегулярно посещала почту. И как-то раз, когда она все-таки пришла за корреспонденцией, посмотреть на нее вышел лично начальник почты – ему ужасно любопытно было посмотреть на женщину, которой за несколько дней пришло из Москвы больше десятка писем.
Лейтмотивом каждого письма была просьба к жене – сократить отпуск и вернуться домой. В 1936 году Шура использовал новый рычаг давления: плохое самочувствие львицы Кинули, оставшейся в зоопарке без Веры. Он живописал якобы страдания Кинули, перемежая их намеками, что уже пора кое-кому возвращаться домой…
Полностью здесь: http://vchaplina-arhiv.livejournal.com/25345.html
.
