Прослойка последних была немногочисленна, но весьма интересна: актриса Ольга Аросева, режиссер Даниил Храбровицкий, кинокритик Ростислав Юренев…
Кадр из фильма «Рождение Советского кино» (1969)
Юренев в те годы был уже, что называется, «мэтром», но репутацию имел неоднозначную.
В 1963 году он в пух и прах разнес привезенный на Московский кинофестиваль «8 ½» Феллини – как фильм «формалистический, предающий идеи демократического неореализма…» ( …вспоминает Наум Клейман). В 1967 году Юренев не оставил камня на камне от хуциевского «Июльского дождя», виртуозно отправив его в ряд «печальной серости» ( Открытое письмо кинорежиссеру М.Хуциеву // Советская культура, 29.08.1967)
И так далее…
Так что, отдавая должное профессионализму и острому, язвительному слову Юренева-кинокритика, многие относились к нему с раздражением.
Претензии к Ростиславу Николаевичу имела и Вера Чаплина, соседка по кооперативу «Советский писатель». Но здесь дело было в его собаке.
Не знаю, как Чаплина расценивала киноведческие статьи Юренева, но собачьи статьи его спаниэли Груньки она находила превосходными.
– Как она держит головку!.. – восторгалась Вера Васильевна, знавшая толк в спаниэлях.
Вера Чаплина со спаниэлью Джальмой (1963)
Рыженькую Груньку Юренев обычно выгуливал напротив нашего дома. Чем постоянно будировал Марину – ей страсть как хотелось щенка спаниэля.
Ростислав Николаевич планировал в ближайшее время «выдать замуж» Груньку и одну из народившихся у нее барышень клятвенно обещал подарить Чаплиной. Вера Васильевна даже придумала имя будущему питомцу: Да́ли.
Но красавица-Груня благополучно пропустовала, наплевав на интересы высоких договаривающихся сторон.
После такого вероломства Марина устроила дома «идеальный шторм» – опять без щенка!
Вера Васильевна, понимая, что ситуация зашла в тупик, предложила компромисс: купить для меня рыжего щенка колли (давнюю мою мечту) и дать ей уже придуманную кличку. Так и поступили.
Юренев был несколько обижен и потом долго нас «подкалывал» достоинствами рыжей спаниэльки, родившейся у Груньки в следующем (1993) году.
У Марины и Ростислава Николаевича совпадали дневные выгулы собак. Он жил в доме 23, а гулять приходил на площадку слева перед нашим, 27 домом (внутренний двор предназначался для человеческих детенышей). Марина бесконечно, уже автоматически, кидала Дали палку, Юренев так же автоматически следил за Грунькой и Кешей, ее взрослым щенком, – чтобы они тихой сапой не ушли на помойку (у заднего крыльца писательского детского сада: № 1 на плане).
Так что на общение время оставалось. Марина всегда отмечала: редко встретишь такого прекрасного собеседника, как Юренев. Ироничный, галантный и внимательный, но одновременно весьма злой на язык. Кстати, последнее очень нравилось Марине, что и заметил Ростислав Николаевич – поэтому он позволял себе достаточно внятно и метко выражать свои суждения и оценки.
В обсуждениях достоинств и недостатков всех окрестных четвероногих наши собеседники не обходили стороной и их хозяев. Здесь у каждого тоже были свои предпочтения и антипатии. Ростислав Николаевич особенно недолюбливал хозяйку ньюфаундленда Даши – Маргариту, дочь переводчицы Риты Райт-Ковалевой, – свою бывшую соседку по лестничной площадке. Даже переехав в наш подъезд, поближе к матери, она оставалась мишенью для его саркастических замечаний. Маргарита отвечала ему желчной взаимностью: дипломатические отношения между ними давно уже были порваны, но Марине они непременно высказывали колкости в адрес друг друга.
Маргарита Ковалева, переводчица
Но если М. Ковалева была готова осыпать Юренева лишь однообразной бранью, то Ростислав Николаевич действовал не менее резко, но более художественно.
Из бесконечных претензий Маргариты в адрес Юренева, Марина смогла выделить одну, но пламенную – входная дверь в квартиру соседа-кинокритика как-то особо мерзко скрипела, что совершенно разрушало жизнь и творчество Маргариты Николаевны.
Как-то раз Марина выступила в несвойственной ей роли примирителя:
– Ростислав Николаевич, согласитесь, Маргарита любит собак, всё время подбирает, лечит, пристраивает, себе берет. Это тоже о чем-то говорит…
– Да, – согласился Юренев, – наверное, она добрый человек. Но, к сожалению, совершенно ненормальный. Представляете, собираюсь я гулять с собаками, открываю дверь из квартиры и вижу: в проёме висит эта дура. Я отпрянул: ну, всё, думаю, повесилась прямо перед моей квартирой, мне назло. Но оказалось гораздо хуже: она жива, стоит на табуретке и льёт мне в дверные петли подсолнечное масло! Представляете?! Подсолнечное!!!
Марина долго смеялась, представляя картину, столь живо описанную Юреневым.
Скромно промолчав о том, что тоже налила бы в петли именно это масло – а почему бы и нет?..
Несмотря на большую разницу в возрасте у мэтра киноискусства и внучки Веры Чаплиной было приятное и доброе знакомство, возникшее на прочной основе любви к собакам. Он никогда не говорил ей о своих профессиональных достижениях и тем более о том, что был военным летчиком, о ранениях, наградах… Возможно, чтобы не давить своим авторитетом, ведь тогда Марина не смогла бы игриво спросить:
– Ростислав Николаевич, куда Вы с таким мрачным видом идете?!
– Куда, куда!.. – отвечал Юренев, потрясая пустыми ошейниками. – По помойкам, естественно. Опять убежали, опять какой-нибудь дряни нажрутся!..
.
